|
Холодная
война без слов
Об авторе: Дмитрий Ефимович Фурман - ведущий научный
сотрудник Института Европы РАН
Демократический
камуфляж мешает России адекватно формулировать свою реальную
политику в СНГ
Вести
из стран СНГ как вести с фронта. Потеряны Грузия, Украина,
Молдавия, Киргизия. Аджария пала, Приднестровье в осаде. Враги
устраивают диверсии в Узбекистане и Казахстане, подбираются
к Белоруссии. Минск держится, но если он падет, страшно подумать,
- открывается дорога на Москву. Что же за война идет на просторах
СНГ? Кто, с кем и за что воюет?
Эта
война - продолжение той холодной войны, которую вели Запад
и СССР, только на значительно более узком пространстве, при
ином соотношении сил и с несколько меньшим ожесточением. Ясно,
что борьба России и Запада за Украину и Белоруссию - прямое
продолжение борьбы СССР и Запада за Польшу, Венгрию, Чехословакию.
Поддержка Европой и США Ющенко и Саакашвили - это продолжение
их поддержки Дубчека и Валенсы. Наша поддержка Лукашенко -
это продолжение поддержки СССР коммунистических режимов в
ныне Центральной, а тогда - Восточной Европе. Почему же с
концом коммунистической системы и провозглашением России демократическим
и рыночным государством, вроде бы исповедующим те же ценности,
что и Запад, борьба не прекратилась?
Вечные
антагонисты
Как
поведение человека по отношению к другим людям определяется
тем, какой это человек, так внешняя политика государства определяется
тем, какое это государство. Природа общества проявляется в
его внешней политике.
СССР
был "первым в мире государством победившего социализма",
и его внешняя политика определялась этим. Любое государство
стремится создать вокруг себя безопасную среду. Для СССР создание
такой среды означало победу социализма в других странах. Политику
СССР можно рассматривать и как предельно циничную, в которой
цель оправдывает средства, и как предельно идеалистическую
- миллиарды выбрасывались на ветер только для того, чтобы
помочь какой-нибудь Анголе "встать на некапиталистический
путь развития". Но "идеалистический" и "эгоистический"
компоненты были в этой политике неразделимы, ибо речь шла
о безопасности и выживании государства со строем, основанным
на коммунистической идеологии.
Политика
США и других западных стран также диктовалась их природой.
Они также стремились к созданию в мире безопасной для них
среды, гарантирующей их выживание. Для стран Запада, и прежде
всего США - страны, самосознание которой неразрывно связано
с системой ценностей, зафиксированных в Декларации независимости
и Конституции, - борьба за национальные интересы неотделима
от борьбы "за идеалы демократии".
Обе
стороны шли на различные компромиссы с реальностью, поддерживая
идеологически чуждых им "врагов своих врагов". Страх
ядерной войны заставлял их быть осторожными и говорить о мирном
сосуществовании. Порастерявший свои идеалы и впадающий в маразм
СССР под конец уже плохо соображал, за что он борется, и совсем
забыл о "победе коммунизма во всем мире", просто
пытаясь забором из ракет отгородиться от старости и смерти,
приближение которой он где-то в глубинах сознания ощущал.
Тем не менее советская формула о "непримиримой борьбе
противоположных социальных систем" правильно отражала
реальность. Противоречия между советской и западной системами
действительно были антагонистическими, и мирное сосуществование
могло быть лишь "продолжением классовой борьбы иными
средствами". Борьба была непримиримой и могла прекратиться
лишь с исчезновением одной из борющихся сторон, что и произошло.
Теперь внешняя политика России определяется природой постсоветского
российского общества.
Какое же это общество?
Определить
- значит уничтожить
Российское
общество на символическом уровне порвало с советским прошлым
и приняло демократические ценности. Никакой серьезной, реальной
идеологии, альтернативной демократии, у нас нет и вроде бы
не предвидится. Вместе с тем это общество не способно жить
в соответствии с демократическими ценностями. Оно воссоздает
у себя систему "безальтернативной власти", все более
схожую с советской, но в отличие от нее не имеющую какого-либо
идейного обоснования. Постсоветская российская система основана
на глубоком противоречии формального и неформального устройства
общества - противоречии, которое общество вынуждено прятать
от мира и от самого себя. (Выборы вроде бы демократические
и даже альтернативные, но с заранее известным результатом.
Суд вроде бы независимый, но выносящий те решения, которые
нужны власти, и т.д.)
Как
США, как СССР, как любая страна, постсоветская Россия стремится
создать вокруг себя адекватную, безопасную среду. Но крайняя
противоречивость нашего общественного устройства диктует противоречивые
требования к безопасности. Если определять наш строй как "управляемую
демократию", то оба компонента этого определения диктуют
разную политику.
Демократический
камуфляж нашей системы требует партнерства с Западом. Но авторитарное,
управляемое содержание нашей системы диктует прямо противоположное.
Безопасная среда для нашей системы - это среда однотипных
нам политических систем управляемых демократий, которую мы
активно поддерживаем в СНГ и, насколько позволяют силы, везде
- в Сербии, на Ближнем Востоке, даже в Венесуэле.
Политика
СССР могла казаться "донкихотской" - зачем во имя
"пролетарского интернационализма" тратить столько
денег? Но если не расширяешься, значит, сужаешься. То же самое
можно сказать и о нашей политике по отношению к режиму Лукашенко.
Система управляемой демократии в России погибнет, если Россия
будет со всех сторон обложена странами демократий неуправляемых.
В конечном счете речь снова идет о выживании.
Запад
не может не поддерживать установление однотипных западным
систем, что означает расширение зоны его безопасности. Мы
не можем не противодействовать этому. Поэтому внутренняя борьба
в странах СНГ приобретает характер российско-западного противостояния.
Любая оппозиция обращает свои взоры к Западу. Президенты тоже
стремятся не портить отношения с Западом, поскольку Запад
выдает сертификаты легитимности их режимам. Но когда дело
доходит до угрозы потери власти, тут Каримов и Кучма вспоминают,
что у них есть единственный влиятельный друг, который никогда
не предаст в трудную минуту, - Россия.
Борьба
России и Запада на просторах СНГ - это такая же борьба двух
непримиримых систем, как борьба мира капитализма и мира социализма.
Но, в отличие от коммунизма, управляемая демократия не имеет
идейного обоснования. В основе этой системы - противоречие
реальности и провозглашенных принципов. Россия может вести
эту борьбу лишь прикрыто, не объявляя своих целей и даже не
признаваясь в них самой себе. У СССР был прекрасно разработанный
язык, описывающий его политику: "победа социализма во
всем мире", "интернациональная солидарность",
"мирное сосуществование двух систем", "мирное
соревнование двух систем" и т.п. У нас нет и не может
быть такого языка. Лозунг "Да здравствует победа управляемой
демократии во всем мире!" невозможен. Мы не только другим,
но и самим себе не можем сказать, что наша цель - не допустить
в странах СНГ честных избирательных кампаний и нефальсифицированных
выборов. Но если нет языка, не может быть и достаточно ясных
мыслей и стратегий.
Противоречивость
нашей политики, принципиальная невозможность адекватно ее
сформулировать (это бы означало определить для самих себя
нашу социально-политическую систему, но система эта такова,
что может существовать лишь, пока она не определена, пока
ее природа закамуфлирована), вытекающая из самой природы нашей
системы необходимость стремиться сразу к двум противоположным
целям: принятию в западное общество и противодействию Западу,
где только можно, - одна из причин наших внешнеполитических
поражений, нашей слабости. Но более глубокие причины наших
неудач - в другом.
Фатальное
упорство побежденных
Президент
Путин сказал, что СССР погиб, потому что "оказался нежизнеспособен".
И он совершенно прав.
Западные
демократические и рыночные системы, в которых идет постоянная
борьба политических сил, способны адаптироваться к самым разным
вызовам современного быстро меняющегося мира, они адекватны
этому миру.
Коммунистическая
система была жизнеспособна на определенном этапе своего развития
и для определенных стран - относительно невысокого уровня
развития и культурного типа, мешающего установлению демократии
и рынка. Но эта основанная на догме система была организована
так, что очень быстро становилась ригидной и закрытой, не
способной адаптироваться к меняющейся реальности. Бурная экспансия
коммунизма останавливалась на границе наиболее развитого мира,
дальше начинались его стагнация и разложение. Процесс этот
был несколько замедлен ригидным социально-политическим строем,
но для неизбежного и необратимого развития коммунистических
обществ все более ригидная система становилась все более тесна.
Системы
управляемых демократий - смягченные варианты советской системы.
В них уже нет сковывающей догмы, но в них нет и свободной
борьбы политических сил. Как нет и ротации власти, которая
дает возможность обществу адаптироваться к новым вызовам.
Отсутствие идеологической базы, имманентное им противоречие
формы и содержания делает их еще более хрупкими и неустойчивыми,
чем коммунистические системы.
Управляемые
демократии - естественные режимы в обществах, уже переросших
коммунистические системы, но еще не способных жить в демократических
условиях. Это компромиссные, переходные образования на пути
к реальным демократиям. Развитие обществ подтачивает такие
системы так же, как оно подтачивало коммунистические, но,
похоже, быстрее. И именно в этом - конечная причина наших
теперешних внешнеполитических неудач.
В
90-е годы, сразу после распада СССР, у нас была полоса успехов.
Пали романтически националистические и прозападные режимы
в Азербайджане и Грузии, и эти страны шли в СНГ. На Украине
архитектора украинской независимости Кравчука сменил прагматик
Кучма, а в Белоруссии к власти пришел Лукашенко. Россия вроде
бы снова стала "собирать земли", создавая вокруг
себя удобную для своей социально-политической системы среду,
нечто вроде нового и миниатюрного варианта соцлагеря. Эти
успехи не были результатом хитроумной и дальновидной российской
политики. Они были результатом естественных провалов попыток
перейти к демократии неготовых к демократии стран, где устанавливаются
однотипные режимы власти безальтернативных президентов, тянущиеся
к России. В этот период само время работало на нас.
Но
следующее десятилетие - полоса провалов. И опять-таки эти
провалы - следствие не просчетов, а естественных процессов,
следствие деградации режимов управляемых демократий, погружающихся
в коррупцию, теряющих обратные связи с обществом, переходящих
к открытым репрессиям и убийствам своих оппонентов и утрачивающих
свою легитимность. Режимы деградируют, а общества развиваются.
Современные Украина, Белоруссия, Казахстан - значительно более
готовые к демократии общества, чем в начале 90-х. Волна цветных
революций остановилась, пройдя по наиболее развитым обществам
и сметя наиболее слабые режимы управляемой демократии, но
вопрос о падении остальных режимов этого типа - лишь вопрос
времени.
Мы
обречены на неудачи, поскольку пытаемся сдерживать неумолимые
и необратимые процессы. И мы не можем не пытаться их сдерживать,
ибо это стремление вытекает из нашей природы.
Холодная война, которая продолжается в закамуфлированной форме,
может прекратиться только тогда, когда сама Россия перейдет
от управляемой демократии просто к демократии. Если изменится
наш организм, изменится и вся система наших национальных интересов.
Старые проблемы исчезнут сами собой, как в Европе с победой
демократии исчезла масса казавшихся вечными проблем, и возникнут
новые. Но это будет еще не скоро. А пока нас ждут новые битвы
и новые поражения.
Оригинал
- http://www.ng.ru/courier/2006-03-27/9_coldwar.html
Прабуддха
Бхарата>>>
Веданта
Кешари>>>
|